Центр застроят? Говорим с Павлом Крутолаповым о реновации Челябинска и стоит ли ее бояться

У города больше нет возможности разрастаться по окраинам, как это было во времена активного возведения «Паркового», «Паркового-2», Чурилово. В будущем силы сосредоточат на центральной части Челябинска, где не так много жилых домов, тут и там выглядывают проплешины, пустыри и недострои. Новый путь развития Челябинска уже даже закрепили в генплане, который, как ожидается, примут до конца 2021 года. Как собираются вписывать новые здания в сложившиеся кварталы, в том числе исторические, и что знакового построят в обозримом будущем — об этом мы поговорили с главным архитектором Челябинска Павлом Крутолаповым.

— Павел Дмитриевич, в последнее время в новостной повестке Челябинска всё чаще звучит слово «реновация». Что она значит для нашего города и в каких районах ее будут проводить? В обновлении давно нуждаются наши старые территории — Ленинский, Тракторозаводский районы, ЧМЗ...

— Реновация — модное слово. Это такой термин, который трактуют по-разному. Но все-таки главным образом реновация — это сохранение объекта и переосмысление его функционала и сервиса.

В моем понимании, через реновацию в ближайшие годы должно пройти здание элеватора на улице Елькина. Его «оболочка» представляет собой историческую ценность, и ее нужно сохранить. Это одно из ключевых, узнаваемых зданий города, наверное, один из его архитектурных символов. Таких объектов в городе много. Это и здание торгового центра, и здание первой электростанции. Отдельно можно говорить про промышленные площадки, на территории которых располагаются значимые с точки зрения архитектуры объекты.

Еще важно говорить о переосмыслении отдельных территорий. Есть такой термин — комплексное развитие территории (КРТ). В конце 2020 года в Российской Федерации приняли закон о КРТ, который позволяет работать с несколькими типами территории, в том числе застроенными ветхоаварийными домами или домами определенных индустриальных серий. И город сам может определить возраст этих домов. Это значит, что индустриальный дом, построенный, скажем, до 60-го года, тоже можно включать в комплексное развитие, даже если он не является ветхоаварийным, но обладает рядом критериев, которые показывают нам, что о нем следует задуматься в части реновации. Эти критерии предстоит определить нашему субъекту (Челябинской области. — Прим. ред.) совместно с нами.

Что нам с вами как городу дает этот закон? Объясняю. Например, приходит коммерческая структура и говорит: «Хочу позаниматься этой территорией, надо выкупить 10 объектов». А мы знаем, что в таких случаях первый объект продается за рубль, а последний — за миллион. Закон же дает возможность привести территорию застройки к какому-то общему знаменателю. По сути, появляется готовый бизнес-кейс, где можно высчитать риски и экономику для строительства того или иного объекта. Это большой потенциал для Челябинска, и сейчас мы разрабатываем соответствующие нормативно-правовые акты. Они дадут нам инструмент взаимодействия с застройщиками и с территориями, чтобы город реновировался, обновлялся. Это очень важно.

Тот же участок вокруг элеватора в центре города — потенциальная территория для такого развития. И не только она. Под эту программу может подпадать большое количество участков, причем в каждом районе. Будем двигаться в этом направлении пошагово, без резких движений.

Я вообще не люблю резкие шаги и очень боюсь так называемого термина «быстрые победы», потому что мне интересен системный, взвешенный подход, который развивает город эволюционно. Особенно в вопросе пространственного и территориального развития города.

— А как именно будут застраивать кварталы, отданные под реновацию?

— Справедливо говорить о дифференцированных требованиях. Мы предполагаем, что к разным типам территорий необходимо предъявлять разные требования, основываясь на социокультурных, исторических, градостроительных контекстах.

Например, мы приняли важное решение и закрепили его в генплане — город не будет расползаться вширь. Челябинск начнет расширяться изнутри путем повышения плотности и реновации неэффективно используемых территорий. Любое разрастание по окраинам требует строительства инфраструктуры, и это редко ложится на плечи застройщика, а скорее никогда. Поэтому разрастание не выгодно городу.

Я говорю очень понятные и простые вещи: в поле строить проще. Не надо ни с кем договариваться, реализовал объекты, оборачиваешь инвестиции за год и уходишь с этой территории. Но появляются вопросы у жителей: «А как жить? Тут ничего нет»! И город вместо того, чтобы становиться красивее, вкладывается в решение создавшихся социальных проблем, возникших из-за подобных градостроительных решений. Необходимо строить школы, садики, дороги, объекты культуры и спорта.

Но есть хорошие новости. Теперь город будет развиваться внутрь. Я скажу сейчас пугающий многих термин — уплотнительная застройка.

— Да, многие ее боятся.

— И правильно делают! Уплотнительная застройка должна быть в контексте существующей среды.

В Челябинске рыхлый центр со всеми возможными сервисами, за которыми горожане ежедневно ездят, и плотно застроенные окраины. Вы знаете, это нонсенс, градостроительная ошибка, через которую прошли многие города, в том числе Париж, но они уже давно встали на путь решения данной проблемы. И мы сейчас все силы хотим аккумулировать на центре и подцентрах города.

Касаемо плотности города, выражаясь на языке иллюстраторов, должен быть градиент — центр надо сделать самым плотным, насыщенным, а окраины — более размытыми.

Теперь про уплотнительную застройку. Не устаю приводить в пример здание «Челябинск-Сити» на нашей Кировке. Это тот самый случай, когда не учли контекст — исторический, градостроительный контекст территории. В малоэтажной и среднеэтажной исторической застройке с ее человеческим масштабом появляется объект, несоразмерный всем градостроительным критериям среды. Такое решение наносит ущерб территории, это недопустимо.

Могла ли на Кировке появиться современная архитектура среди разных стилей и разных эпох? Конечно. Могло быть это здание выше остальных? Могло. Но необходимо проанализировать видовые точки и ракурсы, понять, а как бизнес-центр повлияет на своих более взрослых соседей, потому что они там главные. Они! А это здание должно быть им подчинено.

Но этого не произошло. Была сделана определенная попытка как-то вписать высотку. И если вы обратите внимание, то увидите, что стилобат (верхняя часть цоколя здания. — Прим. ред.), который из камня выполнен, по высоте соотносится с исторической застройкой. Тем не менее он передавлен. И с точки зрения масштабов это ошибочное решение, кроме подсветки. (Улыбается.) Архитектурная подсветка там выполнена весьма неплохо.

Но есть масса достойных примеров уплотнительной застройки. Среди них — здание гостиницы, которое недавно появилось на пустыре на улице Цвиллинга. Оно полностью копирует дом, который там когда-то исторически существовал. Я не сторонник копирования вчерашних стилистик, у каждого времени свое лицо, свой портрет, своя система ценностей, система координат. Архитектура — это некий маркер эпохи. Но, несмотря на это, я считаю, что то здание — суперпример того, как нужно вписывать в среду. Оно ни у кого не вызывает негативной реакции.

— Уплотнительная застройка недавно началась на Алом Поле. Там тоже воткнут «свечку». Насколько дом будет, что называется, там к месту?

— Это здание изначально было в других проектных решениях. Предполагалось, что оно будет черным и со стилобатом в виде большой стекляшки, напоминающим ТРК «Куба» — один в один. И с этими моментами нужно было спорить.

В итоге по функционалу оно останется таким же, а вот обертка, фасадная часть, принципиально поменялась.

Во-первых, здание стало белым. Потому что, извините, но ряд 14-этажек на проспекте Ленина, идущий от улицы Энгельса к «Алому полю», не может завершать черная доминанта. Это априори. Данное здание может являть собой завершение, ну или начало ритма существующих объектов.

Во-вторых, на стилобате появились арки. Они выполнены в современном исполнении, но копируют ритм портика пединститута. Архитекторы проанализировали, с каким ритмом там идут колонны, взяли это как некую математическую формулу и приложили ее к новому зданию, но в другой стилистике.

В-третьих, дали иной масштаб. Стилобатная часть — это такой элемент, с которым человек взаимодействует чуть ли не тактильно. Поэтому она должна быть сомасштабна людям и подчиняться высотности зданий, которая уже сформирована в той части города. В итоге на первой линии комплекс будет сопоставим с пединститутом. А на второй линии у нас будут высотки, и они здесь уместны. Во-первых, они находятся на перекрестке проспекта Ленина и Свердловского проспекта, а это крупный масштаб, позволяющий работать с крупномасштабной архитектурой. А во-вторых, парк «Алое Поле» — пространство горизонтальное, а с такими пространствами градостроительно всегда хорошо соседствуют башни. Пример — центральный парк Нью-Йорка или любая европейская площадь с ратушей. И вообще не надо бояться таких строений, Челябинску их не хватает. Даже в сравнении с Екатеринбургом, я уж не говорю про Москву. Надо бояться пустырей неосвоенных!

— Легко ли застройщики идут на то, чтобы пересмотреть проект, как в случае с ЖК «Алое поле»?

— По-разному, но мы всегда открыты для диалога. Всегда возможно найти общую систему ценностей. Никто из застройщиков не хочет строить некрасиво. Нужен диалог. Мы работаем.

— А можно ли каким-то образом ограничить строительство панелек?

— Мы не против панелей. Панель — это всего лишь инструмент, такой же, как кирпич или монолит, но мы против... Нет, не будем говорить против, это не конструктивно. Давайте поговорим, за что мы, какие требования предъявляем.

Должна быть адаптивность. Понимание, что строим на 50 лет минимум, и, значит, нужна способность быстро адаптироваться к новым реалиям. Представьте себе Комсомольский проспект с его входными группами на первых этажах разного дизайна и форм. Согласитесь, не идеальная городская среда. Почему так произошло? Потому что, когда его застраивали, не было такого количества сервисов и никто не подумал наперед, что они могут появиться. Одно из главных наших требований — первый этаж должен меняться: сегодня это жилое помещение, завтра — магазин, послезавтра — снова жилое, потом — садик. Для этого нужен более высокий этаж, свободная планировка, отсутствие ступеней и, соответственно, пандусов — всех элементов комфортной для человека и бизнеса среды.

Еще один важный момент — это разнообразие типологий, серий и высотности застройки. А также разнообразие пластики фасадов.

Дома в «Парковом» по-разному раскрашены, но они — копия друг друга, ну и местами стоят многоэтажки серии «Таганай».

Но, к примеру, во второй очереди ЖК «Ньютон» построили панельные дома. Они индивидуальной серии и выглядят как современные строения, имеют уникальный дизайн. Там нашли применение все аспекты, которые мы предъявляем, — разнообразные фасады, этажность. Успешная территория должна быть разноплановой.

— Как же теперь быть «Парковому», Чурилово с их проблемной застройкой?

— Что касается застройки, тут всё действительно сложно. Она уже в этих отдаленных микрорайонах состоялась. Всем понятны ошибки. Низкая стоимость квадратного метра оттуда же идет. Самая низкая среди всех городов-миллионников и не только.

Нужно понимать, как там дальше будет всё развиваться. Мы с вами в начале беседы уже говорили о формировании центра и подцентров. Так вот, в успешности таких территорий одним из инструментов является формирование подцентра — некоего места притяжения как возможность проводить время вне дома. Это и образование, и спорт, и развлечения. Формирование сценариев жизни. Их нужно делать в разных районах города. И я сейчас говорю не об административных делениях, а о территориальных. Есть у нас территория с высоким скоплением жилого фонда — мы должны там сформировать центр, где люди хотят проводить время, чтобы не ехать в тот же парк Гагарина. Хотя это важнейший городской объект, и мы сейчас продумываем, как его обновить. Итак, задача — дать каждому удаленному району свое место силы и досуга. Это наша задача на следующие годы.

— А есть цель поднять цену на недвижимость в Челябинске? И вообще возможно ли это?

— Я понимаю, что городу это нужно. Приведу вам пример. Если средний ценник по Челябинску анализировать, то он варьируется условно от 30 до 55 тысяч рублей за квадратный метр. Я не беру во внимание локальные проекты, такие как ЖК «Башня свободы» или ЖК «Лесопарковый». Было бы их десять, можно было бы брать в расчет, а это всего лишь точечные истории.

Мы недавно общались с уважаемым Александром Ложкиным, это главный архитектор Новосибирска — третьего города в стране. У них ценники на квартиры начинаются от 30 тысяч рублей, но доходят до 100 тысяч рублей за квадратный метр. И 100 тысяч — это не локальный проект. О чем это говорит? О том, что в Новосибирске более широкая воронка предложений и, соответственно, спроса. У нас широкая воронка предложений? Да ничего подобного! У нас есть панель и... панель. И «сталинка» с несколькими проектами, как «Лесопарковый», «Башня свободы», которые по пальцам одной руки можно пересчитать. Вот и вся воронка.

В этих условиях ценник будет только падать. И тут такая история. С одной стороны, застройщик говорит: «Я не могу дороже построить, так как потом не продам». С другой стороны, чем больше он такого жилья строит [серийного], тем ниже ценник. Потихоньку надо это переломить. Как? Через центральную часть города. И я говорю не только об историческом центре, но и о ближайших к нему территориях. Там можно начинать строить и по 70, и по 80 тысяч рублей за квадратный метр.

Есть покупатели первого и второго порядка. Первого порядка — это те, кто покупают свой первый квадратный метр, и их единственное требование — дешевизна. Такого жилья у нас уже построено на многие десятилетия вперед.

А покупатель второго порядка уже имеет первоначальное жилье и готов вкладывать в улучшение качества объектов и среды, чтобы получить другой сценарий жизни — комфорт, безопасность, уют и доступность сервисов. И такие запросы в Челябинске тоже есть. Это дает надежду на появление всё большего количества объектов, ориентированных на покупателя второго порядка, а следовательно, обладающих принципиально другими эстетическими качествами.

— Вы сказали, что генплан до конца года планируют принять. Его отправляли на доработку с более чем 500 замечаниями от челябинцев, какие из них учли?

— Большинство. Из тех 500 предложений, о которых вы говорите, 300 были из разряда: «Не трогайте сады на Братьев Кашириных»! Сады мы оставили как потенциал на будущее, тем более что сейчас есть много другого, чем следует заняться.

Из принципиального, как я уже отмечал, мы убрали освоение периферийных территорий. Например, прошлая редакция генплана предполагала застройку всего озера Смолино — со всех сторон, не обеспеченного ничем, ни транспортом, ни какой-то инфраструктурой.

Еще тот документ, до его доработки, должен был узаконить в нашем бору домики работников карьеров. Но давайте смоделируем ситуацию, при смене зонирования завтра люди получили бы возможность реконструировать свое жилье. И нет никакой страховки, что послезавтра там не появились бы пятиэтажные коттеджи. Мы с этим не согласны и делаем там зеленую зону. Задача — уберечь бор от застройки, мы не сносим существующие дома, но жестко ограничиваем их дальнейшую реконструкцию.

В принципе, весь смысл изменений, которые мы внесли в генплан, заключался в переосмыслении развития новой застройки (повышении застройки в центре и понижении ее на периферии), а также в сохранении и развитии всех челябинских доминант — бора, реки.

— В этом году, насколько я понимаю, нас ждет и еще одно событие. Строительство несостоявшегося конгресс-холла снова оживится?

— Объект родился в рамках конкурса Archchel 2020. Это невероятно интересное мероприятие. Но была одна проблема — его участники работали, что называется, в чистом поле. То есть не было сформировано функционального запроса к объекту, его ценности: сколько и каких функций там нужно для успешности объекта. Четко поставленные функциональные требования — это каркас будущего здания, а такие параметры изначально никто не задал. И поэтому, наверное, даже хорошо, что объект, который планировали, не был реализован.

Чтобы конгресс-холл стал устойчивым ко времени, нужно провести аналитическую работу. Надо понять, какие потребности у Челябинска сегодня, а какие — будут завтра. Мы куда вообще идем-то? Как он будет жить, когда Дворец бракосочетания и концертный зал будут закрыты, скажем, в силу расписания? Сейчас мы это всё прорабатываем.

А какая у него будет внешность — говорить пока преждевременно. Оболочек может быть миллион. Но то, что этот объект будет доминантой и, наверное, одним из главнейших зданий города на ближайшую обозримую перспективу, это не вызывает сомнения.

— Давайте вверх по руслу реки — на Северо-Запад, туда, где планируют построить центр экстремальных видов спорта. Обсуждалось два проекта застройки территории — с этим зданием и без. В итоге оно там появится?

— Надеюсь на это. Планируется, что это будет точка притяжения Тополиной Аллеи и Академ Riverside, да и всего города. Людям оттуда не нужно будет ехать в центр Челябинска, чтобы получить большой спектр услуг. Более того, наоборот, туда будут ехать из других районов, в том числе из центра.

— Там же хотели построить велопешеходный мост, чтобы связать жилые микрорайоны с бором. Какова его судьба?

— Он необходим. Он планируется к размещению рядом с центром экстремальных видов спорта. У центра можно будет оставить машину, взять велосипед в прокат, уехать по мосту в парк, покататься там и вернуться обратно или уехать в центр — исхожу из того, что в Челябинске вскоре появится шеринг самокатов и велосипедов. Мы сейчас работаем с его архитектурным обликом.

— А помните, еще шла речь про подобный мост через улицу Худякова?

— Да, эта история долго муссировалась в Челябинске. Но найдено другое решение.

В генплане мы заложили поднятие автомобильной части. Для чего? У нас бор разделен улицей Худякова на две части. Дорога под мостом их соединит, по ней беспрепятственно смогут переходить люди, и у зверей появится возможность мигрировать — это очень важно.

Строительство произойдет не завтра и не послезавтра. Но этот пункт генплана даст нам возможность планировать развитие в этой части и работать с федеральными программами финансирования.

— Возле бора, а точнее у памятника Курчатову, этой зимой хотели залить каток. Идея встретила ярое сопротивление, хотя задумка-то была хорошая. К этой истории еще можно как-то вернуться? Посмотрите, какой популярностью пользуется новый каток в парке Терешковой. Тут, думаю, было бы не меньше людей.

— Во всех проектах, которыми мы сегодня занимаемся, отдельным требованием идет зимний сценарий использования. Обычно на картинках рисуют красивые деревья и совсем не учитывают, что полгода у нас зима и растения стоят без листвы, снег лежит.

Территория возле памятника Курчатову сложна тем, что она абсолютно прекрасна летом и абсолютно унылая зимой, несмотря на то, что по значимости это вторая площадь города, — там и вход в бор, и в парк, и спортивные объекты, и стадион имени Елесиной. Это с одной стороны. С другой стороны, это памятник, объект культурного наследия. И, конечно, к нему должно быть приковано пристальное внимание.

В начале зимы мы подумали, что будет прекрасно, если эта территория станет катком, причем бесплатным.

Стали писать сценарий — архитекторы всегда должны начинать с него, а уже потом придавать задуманному форму. Как там люди будут проводить время? Если мы хотим фановое катание с детьми или за ручку с любимыми, нужно место, где можно переодеться и взять коньки в прокат. Должна быть возможность купить чай-кофе, сосиску в тесте, бургер — мы же отдыхаем, проводим там выходной.

Проект хотели воплотить коммерческие структуры за свой счет. Они даже были готовы не зарабатывать на катке, но, конечно, и не нести при этом убытки. Поэтому планировали поставить временные объекты, которые бы позволили воплотить сценарии отдыха горожан в жизнь. Идея была — создать позитивную зимнюю историю для города.

Но защитники объектов культурного наследия оказались против. Формально они правы, и их опасения понятны. Сегодня одна команда в мэрии, которая контролирует, чтобы там не появлялись киоски. А если команда поменяется? Где гарантия, что киоски не останутся? И, учитывая политику последних десятилетий, наверное, мне понятны эти опасения.

Тем не менее хочется, чтобы эта площадь жила. Пока мы встали на паузу. Думаю, будем выходить на диалог. Если мы говорим про какую-то позитивную историю, которая будет радовать всех, она должна начинаться не с конфликта. И тут я абсолютно согласен.